Lars von Trier - Manifests

Первый манифест

(опубликован 3 мая 1984 года,
к выходу в Дании "Элемента преступления")

Декларация о намерениях

Кажется, всё в порядке: режиссёры живут со своими фильмами в безупречном союзе. Быть может, их любовь слегка отдаёт рутиной, но всё же их соединяют прочные солидные отношения, в которых мелкие непрятности занимают всё больше времени, пока не станут единственным содержанием этих связей! Короче, идеальный брак, который не тревожит соседей: никто не шумит по ночам, полуголые люди не выясняют отношения посреди лестницы. Это называют союзом двух полов - мужчины-режиссёра и женщины-фильма, - что вызывает общее удовлетворение и удовольствие участников... и всё же внезапно мы замечаем, что миг Великой Усталости наступил!
Как ураганные истории любви нашего кинематографического прошлого могли превратиться в брак по расчёту? Что случилось с этими старыми самцами? Что повлияло на великих учителей сексуального влечения? Ответ очевиден: по причине неуместного желания нравиться и огромного страха быть разоблачёнными (не страшно быть бессильными , если партнёр давным-давно поворачивается к вам спиной), они предали то, что давало жизнь их связи в самом начале: Возбуждение!
Режиссёры - единственные, кто виноват в переходе к мрачной рутине. Деспоты, никогда не позволявшие своим возлюбленным отдаться любовной страсти... Из гордыни они не желали видеть чудотворную искру во взглядах своих "спутниц-картин". Они их надломили... и надломились сами.
Эти старые и грубые самцы должны погибнуть! Мы больше не намерены удовлетворяться "доброжелательными фильмами с гуманистическим посланием", мы хотим больше правды: возбуждения, чувств, детских и чистых, как любое подлинное искусство. Мы хотим вернуться в эпоху, когда любовь между режиссёром и фильмом была ещё свежа, когда творческая радость чувствовалась в каждом образе!
Мы больше не сможем довольствоваться заменителями. Мы хотим религии на экране. Мы желаем видеть "фильмы-любовницы", полные жизни: да будут они абсурдны, глупы, упрямы, восторженны, отвратительны, чудовищны... но не приручены и не стерилизованы скованным режиссёром-моралистом, скучным пуританином, провозглашающим отупляющие добродетели хорошего тона.
Мы хотим видеть гетеросексуальные фильмы, сделанные настоящми мужчинами о настоящих мужчинах и для настоящих мужчин. Мы ищем чувственность.

---

Второй манифест
(опубликован 17 мая 1987 года,
во время презентации "Эпидемии" на Каннском фестивале)

Кажется, всё в порядке. Молодые люди заинтересованы в серьёзных связях с новым поколением фильмов. Противозачаточное средство, которое должно было остановить эпидемию, делает контроль над рождаемостью более эффективным. Ни одного неожиданного творения, ни одного ублюдка - гены остаются нетронутыми. Существует несколько молодых людей, жизнь которых напоминает бесконечную цепь балов былых времён. Есть и те, кто живёт друг с другом в комнатах, лишённых мебели. Но их любовь подобна приросту без души, отступлению без боя. Их "дикости" не хватает дисциплины , а их "дисциплине" - дикости.
Да здравствует пустяк!
Пустяк неприметен и обольстителен. Он приоткрывает уголок, не делая секрета из вечности. Он ограничен, но благороден, он оставляет пространство другим проявлениям жизни. "Эпидемия" определяет себя, среди серьёзных/законных связей молодых людей, как пустяк - поскольку шедевры мы находим среди пустяков.

---

Третий манифест
(опубликован 29 декабря 1990 года,
во время выхода "Европы")

"Я исповедуюсь!"

Кажется, всё в порядке; режиссёр Ларс фон Триер - учёный, художник и человек. Однако с тем же успехом я мог бы сказать, что являюсь человеком, несмотря на то что я художник, учёный и режиссёр.
Я пишу эти строки и плачу, ведь я веду себя слишком высокомерно: по какому праву я буду давать уроки? По какому праву я насмехаюсь над жизнью и работой других людей? Мне тем более стыдно, что моё оправдание - то, что я соблазнён надменностью науки, - доказывает свою лживость!
Это правда, я был соблазнён, меня опьянил туман сложных мыслей о назначении искусства и долге художника; я изобретал хитроумные теории внутреннего строения и природы кинематографа. Но я должен признать, что никогда не мог отбросить свою самую глубокую страсть: МОЁ ПЛОТСКОЕ ЖЕЛАНИЕ.
Наши отношения с кинематографом можно описать разными способами. Можно придумывать научные теории, можно путешествовать в поисках неизвестных стран. Можно сделать вид, что кино - это зелье, при помощи которого мы влияем на нашу публику, чтобы заставить её улыбаться и плакать... и платить. Всё это кажется весьма убедительным, и тем не менее я не верю.
Есть лишь одна причина, заставляющая пройти через ад, каковым является творческий процесс работы над фильмом: плотское удовольствие от момента, когда проектор и громкоговорители кинозала позволят иллюзии звука и движения внезапно возникнуть, подобно электрону, покидающему свою орбиту, чтобы породить свет и создать главное - чудотворное рождение ЖИЗНИ! Это и только это - вознаграждение режиссёра, его надежда, его притязание.
Когда магия фильма по-настоящему вступает в действие, явившаяся чувственность овладевает телом в волнах оргазма... Это опыт, которого я ищу, это, и только это, всегда было креативной силой моего труда. НИЧЕГО ДРУГОГО. Вот! Я это написал, и мне стало хорошо. Забудьте все оправдания: "детское возбуждение" и "полное унижение", поэтому что вот моё признание, чёрному по белому: Я, ЛАРС ФОН ТРИЕР, ВСЕГО ЛИШЬ ПРОСТОЙ МАСТУРБАТОР ЭКРАНА!
И несмотря на всё "Европа", третья часть моеё трилогии, не содержит никакого мошенничества. Чистый и честный фильм, в котором ничто не стало результатом тяжёлого родового процесса "искусства". Никаких грубых хитростей, никаких вульгарных эффектов нет в этом фильме.
ПРОЛЕЙТЕ ОДНУ-ЕДИНСТВЕННУЮ СЛЕЗУ ИЛИ ОДНУ КАПЛЮ ПОТА, И Я С РАДОСТЬЮ ОБМЕНЯЮ ВСЁ "ИСКУССТВО" МИРА НА ЭТО.
В итоге я предаю на божий суд мои алхимические попытки превратить целлулоид в реальную жизнь. Меж тем в одном можно быть уверенным: естественная жизнь, созданная Богом, которую мы находим, выходя из тёмного зала, не может быть воссоздана, ибо Это его творение, и, значит, в ней сущность божья.